Побывав чайником, Анархист уже не мог вернуться в прежнее состояние и видел только один выход из создавшегося положения. Так мы стали союзниками. Помимо общей цели, нас объединяло и недоумение странным поведением Штурмана в течение всего похода. Приняв трудное решение, я моментально успокоился, на душе стало светло и радостно.
Мы с Анархистом впервые за последние дни очень доброжелательно обсудили создавшееся положение и наметили пути завтрашнего отступления. В нашем скудном лексиконе не хватало слов, поэтому для обозначения отдельных понятий мы использовали жесты. Со стороны это, наверное, выглядело забавно. Штурман неожиданно появилась из кустов, скептически оглядела нас и, оставшись недовольной осмотром, бросила сквозь зубы: "Устроили заседание, депутаты. Давайте собирайтесь, пошли дальше!"
Мы понимающе переглянулись и разом воскликнули: "А куда?" С этого момента наше взаимопонимание с Анархистом вышло на уровень подсознания, мы стали чувствовать друг друга как однояйцовые близнецы.
"Туда!" - Штурман рубанула рукой направление и, завершая дебаты, повернулась к нам спиной. Мы ещё раз переглянулись и, опять не сговариваясь, спросили: "А почему именно туда?" Штурман нехотя обернулась и раздражённо ответила: "Потому, что там север!"
То, что конечная цель похода лежит строго на севере, было ясно ещё на квартире у Роговых, но дело в том, что своим убедительным жестом Штурман показывала на юг.
Я решил, что переутомился сегодня и вежливо попросил показать, где именно находится север, ещё раз. Штурман вскипела, но нашла в себе силы повторно махнуть рукой. Анархист ласковым голосом попросил у Штурмана компас, и мы убедились, что, несмотря на пережитые испытания, с координацией у нас все в порядке. Машка кинула взгляд на стрелку и возмущённо вскрикнула: "Вы что, обалдели?" Посмотрев ещё раз, уже более внимательно, она ойкнула, но уже через мгновение взяла себя в руки и ничуть не смущаясь, добавила:"Ну и что? Какая разница?"
В этом высказывании была вся Штурман. Главное - движение, а куда и зачем - наплевать. Меня, да и Анархиста, такая постановка вопроса не устраивала. Наше недавнее решение значительно окрепло. В штурманских качествах Штурмана я впервые усомнился три года назад во время поиска Корякской сопки на Камчатке. Но то, что к её прозвищу придётся навесить кавычки, этого я и представить себе не мог.
"Штурман", компас и карта - понятия суть не совместимые.
Случившийся со Штурманом казус произвёл на нас ошеломляющее впечатление, сама же Машка, похоже, не придала значения этому событии. Она по-прежнему была готова двигаться не в ту, так в другую сторону. Но что-то в выражении наших лиц заставило Штурмана снять со спины рюкзак и, скрепя сердце, согласиться на ночёвку у рыбацкого костровища.
Несмотря на зреющий переворот, вечер мы провели дружно, уютно устроившись у костра. Ещё во время нашего прозябания на "плече" Штурман собрала пакет морошки и таскала его с собой. Компот получился на славу. Так уж водится - чем горче мысли, тем слаще компот. Ставший традиционным вечерний дождь загнал нас в палатку часов в десять.
Проснулись мы рано, но подниматься никто не спешил. Первым не выдержал Анархист, он выбрался из палатки, похрустел вокруг нас и затих вдали. Штурман с надеждой посмотрела, на Скептика. Настал мой черед показать обилие граней моего характера. Я сделал вид, что не понимаю, чего именно хочет Машка, и перевернулся на другой бок. Разочарование Штурмана скоро заметно усилилось: Анархист вместо того, чтобы добросовестно собирать дрова, проник в палатку и втиснулся на своё место. Так мы и возлежали, подобно грозди переспелых бананов.
Когда в Москве пробило полдень, Штурман не выдержала и предложила нам с Анархистом отправиться за дровами. Анархист продолжил чтение обрывка газеты, случайно сохранившегося в недрах рюкзака. Скептик вновь перевернулся на другой бок и пробурчал: "Неохота..."
Хотя мы с Анархистом претворяли в жизнь именно Машкино бессмертное творение и делали, вернее, не делали, что хотели, сама автор была неприятно удивлена. "Соберите дрова, а я разведу костёр",- настойчиво предложила Штурман. От непрерывного лежания тело начинало покалывать, растирая онемевшие члены, мы выползли из палатки.
За завтраком Штурман пожурила нас с Анархистом за лодырничество и снисходительно произнесла: "Ну ничего, свои двадцать километров до вечера мы успеем сделать!" Мы опять проявили заинтересованность: "А куда?" "Всё равно куда!"- засмеялась Штурман.
Бедная Машка, скоро ей стало совсем не до смеха. Мы упаковали рюкзаки, и присели перед стартом. Штурман отправилась подышать воздухом в одиночестве. Анархист посмотрел на меня и поднял вчерашний вопрос:"У меня все остаётся по-прежнему."
Я заверил его, что у меня тоже. Занимало нас только одно: как наименее болезненно преподнести наше решение Штурману? Машка появилась из леса и, не подозревая подвоха, вскинула рюкзак на плечи. Анархист тихо выдавил: "Маша, есть предложение вернуться назад". "Да",- прохрипел Скептик. Штурман побледнела: "Да вы что?" Надо отдать Машке должное, удар она перенесла стоически. "Ну если у вас нет сил идти дальше!" - бросила нам в лицо.
Штурман ничего у нас не спросила, а мы не сказали. Вытянувшись цепочкой, наш уже не отряд уходил в сторону юга. Остановились мы только через восемь часов, сделав по пути два небольших привала. Пока мы вновь форсировали болота, карабкались на сопки и спускались с них через сырой разбухший лес, Штурман всё время отставала, и нам приходилось останавливаться и поджидать её. Но как только мы достигли просёлка, Штурман, подобно велосипедисту, сидевшему на колесе у лидера, совершила рывок и обошла нас. Такой скорости у неторопливой Машки я никогда не видел. Отныне мы могли созерцать её только с тыла. "Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно".
На обратном пути мы забрели в самое сердце укрепрайона. Все было брошено совсем недавно, создалось впечатление, что люди отошли ненадолго и вот-вот вернутся. Ветер теребил маскировочные сети над врытыми в землю бункерами. Двери были распахнуты, я не выдержал соблазна и спустился вниз. Двухметровые стены, большая глубина заложения вызывали уважение, но без фонаря внутри делать было нечего. Я быстро покинул жуткое место и с радостью вернулся к солнцу. Чего только не увидишь во время походов по просторам нашей родины: брошенные танки на побережье Тихого океана, осевшие землянки и пустые бункеры в Кандалакшском районе.
В прошлом году на вершине сопки мы были атакованы боевым вертолётом. Роговы ушли умываться, а мы со Штурманом деловито подбрасывали дрова в догорающий костёр, когда из-за соседней гряды сопок вынырнул вертолёт и понесся в нашу сторону. Мы и раньше встречали грохочущие машины и поэтому не придали ей никакого значения. Вертолёт пронесся над нами на высоте двадцати метров и сделал разворот. Теперь он шел точно на нас на высоте примерно пяти метров. "Вот гад!"- буркнула Машка и искоса посмотрела на приближающееся чудовище. Мне захотелось ничком броситься на лишайник, мы были на совершенно открытом месте, а фильма "Скалолаз" я тогда ещё не видел. Высоту полета я определил позднее, а в момент атаки было впечатление, что идет он точно в меня. Подобное чувство я испытал лишь однажды.
Дело было зимой, я сидел в кабине грузовика, а на нас летел десятитонный КамАз. Был гололёд, его занесло на повороте и неуправляемая машина вращалась вокруг своей оси. Скрыться от него на узкой полоске шоссе было некуда, и мы лишь чудом уцелели.
Наш ЗиЛок сорвался в обрыв справа от шоссе, но непонятным образом зацепился за одинокую берёзу, росшую посередине отвесной стены. Позднее это чувство я расценил как винегрет из удивления, беспомощности и, как ни странно, восторга.
То же я ощущал перед приближающимся вертолётом. Наверное, лётчик хотел нас напугать. В какой-то степени это ему удалось, но насладиться этим чувством мы ему не дали. Машина с рёвом промчалась над костром, огонь яростно вспыхнул, но ни один мускул не дрогнул на наших со Штурманом суровых лицах. Во всяком случае, я искренне верю в это.
Порывом ветра мне набросило капюшон на голову - вот и весь эффект. Родная армия нигде не дает себя забывать.
Утром Штурман явно недооценила наши возможности, мы прошли не двадцать, а тридцать километров, В итоге мы в очередной раз заблудились и вышли на берег большого озера.
Оно оказалось изумительным по красоте, было невыносимо больно сознавать, что это последнее...
Самым тяжёлым испытанием оказалась совместная трапеза. Мы сидели с мисками на коленях, подчёркнуто отвернувшись друг от друга. Необходимость быть рядом, но не вместе, угнетала. Обращались мы друг к другу лишь в крайнем случае, неестественная вежливость резала слух: "Спасибо, Саша, будь любезен, Игорь, если тебе не трудно, Маша".
Мы напоминали жильцов коммунальной квартиры. Только что отгремел безобразный скандал из-за очередности мойки полов на кухне, отзвуки битвы ещё висели в воздухе. Случайная встреча на кухне застала всех врасплох, но каждый, старательно пряча глаза, продолжал заниматься своим делом.
Вечерний закат был потрясающе красив, солнечная дорожка протянулась по воде через всё озеро и коснулась берега прямо у меня под ногами.
Думаю, что и Анархист со Штурманом получили большое удовольствие от завораживающего зрелища. Вносить ясность в этот вопрос я не стал, каждый любовался закатом в одиночестве.
Ночью было зверски холодно, я натянул на себя все то, что нашел в рюкзаке, но продолжал выбивать дробь зубами. Было такое ощущение, как будто вся палатка изнутри покрылась инеем. Утром я взглянул на Штурмана и ужаснулся - она ночью обмотала голову полотенцем и выглядела просто кошмарно.
Сборы прошли быстро, но нервозно. Не разрядило обстановку даже обсуждение нашего местоположения. На карте по нашу сторону шоссе озёр такого размера не было, а перейти асфальтированную дорогу, и не заметить этого было слишком даже для нас.
В итоге обсуждения было решено двигаться по проселку до тех пор, пока он не выведет нас на шоссе, а дальше как повезет. На попутную машину в сторону Кандалакши надежды было мало.
Поезд ходил очень редко, и по нашим расчётам в запасе у нас оставалось двое суток.
Двигались мы в том же беспорядке, что и накануне. Скептик с Анархистом шли армейским шагом и делали километров пять в час, Штурмана мы не видели, она обула лёгкие тапочки и летела где-то далеко впереди. Наверное, мы представлялись ей парой назойливых москитов.
(Иван сейчас сплюнет 
)
А то стыдно как-то 
